Кого и чем Юрий Трутнев, глава российской делегации на форуме в Давосе, будет зазывать работать на Дальнем Востоке?

–В этом году вы возглавляете российскую делегацию на Всемирном экономическом форуме в Давосе. Расскажите подробнее о повестке и почему было принято решение продвигать на Западе тематику Азиатско-Тихоокеанского региона.

– История моего попадания на Давос достаточно простая. В прошлом году во Владивостоке прошел первый Восточный экономический форум – тоже, кстати, мировая площадка. И мы старались сделать ее интересной. По результатам этого форума я получил приглашение в Далянь на так называемый летний Давос, съездил, там была встреча с Клаусом Швабом (президент Всемирного экономического форума в Давосе. – «Ведомости»). Он мне передал хорошие отзывы инвесторов, им было интересно на нашем мероприятии, и он меня пригласил в Швейцарию. Когда я получил письменное приглашение, я обратился к премьер-министру Дмитрию Медведеву. Он сказал, что нужно ехать.

В Дальний Восток могут инвестировать любые инвесторы – и западные, и восточные. У нас сегодня есть определенный акцент в сторону наших соседей, но это просто потому, что они наиболее инициативные. Они рядом, им интересно, они понимают, что это за территория, и поэтому они активны на дальневосточном рынке.

При планировании графика встреч в Давосе мы исходили из того, что навязывать инвестиционные площадки нельзя. Поэтому ни одной моей встречи без инициативы другой стороны не будет. Сейчас планируется ряд встреч с индийскими компаниями, с японской компанией. Эта повестка будет пополнена.

– По последнему прогнозу Минэкономразвития, рецессия продлится еще год. Как обстоят дела на Дальнем Востоке?

– Я уверен, что инвестиционный потенциал на Дальнем Востоке существует и он достаточно высокий. Там продолжается рост объемов промышленного производства. По итогам 2015 г. он составил около 3%, около 5% – индекс прироста инвестиций. Мы отдаем себе отчет, что работа по развитию Дальнего Востока только что началась. Два года – это большой срок, если говорить о требованиях к себе. И два года – это очень короткий срок, если говорить о развитии огромного региона. Прошлый год мы прожили не зря: вступило в действие два серьезных закона о территориях опережающего развития (ТОР) и о свободном порте Владивосток. И там и там появились резиденты. Есть достаточно большие цифры прогноза прироста инвестиций, но эту работу еще предстоит провести. Само собой ничего не происходит. Приходится в ручном режиме заниматься каждым проектом, каждым предприятием. И нам есть чем заниматься в 2016 г. Кризис, как любое турбулентное течение экономики, дает возможности и преимущества. Мы просто должны их использовать.

– Насколько российский Дальний Восток интересен западному инвестору? Проявляют ли интерес западные инвестфонды?

– Основной рынок сейчас в Азиатско-Тихоокеанском регионе (АТР). Там сегодня живет 2/3 населения земного шара и рынки потребления макрорегиона показывают наибольший рост. Что касается капитала, в АТР его вполне достаточно. Мир сегодня глобален, поэтому кто и где выберет точку для инвестирования – зависит во многом от мировоззрения руководителей компаний. Мы предлагаем им свою новую площадку. Дальний Восток, вне всякого сомнения, интересен с точки зрения уникальных природных ресурсов, полезных ископаемых, и воды, и рыбы, и леса, и многого другого. Но чтобы раскрыть этот потенциал, государство должно поддерживать инвестиции. Ровно два года эта работа ведется на жестком конкурентном уровне. Перед тем как внедрять все наши инструменты поддержки, мы проанализировали весь окружающий опыт. У нас все показатели не хуже. Соответственно, мы и рассказываем всему миру, что появилась новая благоприятная для инвестиций территория. Может ли это иметь спрос на Западе? На мой взгляд, может. Ставим ли мы задачу иметь именно западных инвесторов? Нет. Нас вполне устраивают российские инвестиции, инвестиции стран АТР. Достаточно много нашего капитала разбросано по всему миру. И меня больше всего порадовало, что наши соотечественники, которые инвестировали деньги в другие страны, пришли и сказали: мы хотим вкладывать на Дальнем Востоке. Это хорошая тенденция.

– Некоторые положения закона о свободном порте Владивосток вступили в силу с этого года. Какие у вас ожидания от этого проекта?

– Наши целевые ориентиры – это Гонконг, Дубай. Пока мы сделали даже не первый шаг, а только ногу приподняли, и идти еще довольно далеко. Транспортная логистика между странами АТР и Западом без Дальнего Востока получается куцей. А создание новых логистических коридоров в России меняет и международную логистику. Географию глобуса не изменишь. Дальний Восток по отношению к Китаю, Японии, Корее и к западным рынкам – это ключевая территория. Ее можно обойти через Суэцкий канал, только это дольше и дороже.

– Транспортная доступность региона по-прежнему остается одной из главных проблем. Когда все-таки станет лучше и не так дорого добраться до Дальнего Востока из европейской и центральной частей России? Ведь, например, в США слетать сейчас дешевле, чем на Дальний Восток.

– Может быть, иногда, к большому сожалению, да. Хотя такой экзотики там, наверное, и не осталось. Но нужно понять: обеспечить доступность ко всем медвежьим углам мы не сможем просто физически. Перед нами 36% Российской Федерации, и на большей ее части нога человека ступает раз во много лет. Мы проведем туда сейчас рейсы и рельсы. Мы выявляем наиболее привлекательные туристические регионы и будем там развивать инфраструктуру. Номер один – Камчатка. Удивительный край. Поэтому сейчас это ТОР номер один туристического типа, там будут строиться взлетные полосы, реконструируется порт. Второй регион – Сахалин. Горнолыжный ТОР, быстрый проект, его планируется ввести за два года.

И понятно, что если лететь вертолетом, то от цены шапка сваливается, а строительство грунтовых полос даже под легкую авиацию сократит затраты туристов и наши расходы в разы. Будем создавать такие узловые центры, которые помогут добираться до удаленных мест.

– Ранее обсуждалась идея создания на Дальнем Востоке алмазной биржи. Велись ли переговоры на этот счет с иностранными инвесторами, проявляют ли они интерес? Видите ли вы ее конкурентом, например, биржу в Антверпене?

– Конкурировать может кто угодно и с кем угодно. Когда мы говорим о сложившейся системе отношений в мире, то разговор о том, что новая площадка немедленно начнет конкурировать с площадками, которые работают многие десятилетия, странен. Но спрос на такую площадку есть. Китай сейчас второй потребитель бриллиантов в мире. Япония – крупный потребитель. США тоже можно отнести к АТР. Рынок очень большой. Мы должны попробовать эту площадку. Мы сейчас продаем неограненные алмазы, а там еще две степени передела: огранка и ювелирное украшение. А мы их просто как булыжники продаем и даже на продаже теряем. Надо двигаться в сторону повышения добавленной стоимости. Революций не будет. Мы не планируем, что сейчас вывесим во Владивостоке флаг и скажем: покупать алмазы у «Алросы» будете только здесь. Таких планов нет, но [надо] потрогать эту площадку, начать разговоры с традиционными покупателями из Китая: а не будет ли им удобно ездить не в Антверпен, а во Владивосток. Такие разговоры ведутся. Реакция положительная.

– Нет ли идеи создания образовательной площадки? Ведь если мы хотим делать огранку в России, нужны свои мастера.

– Это совершенно логично. Но это даже не второй, а третий шаг. Для начала нужна площадка, нужно приучить людей, создать рынок, добиться того, чтобы к нам приезжали. А потом надо посмотреть вопросы огранки. Когда мы только слово «огранка» произнесли, реакция была очень нервная. Как-то сразу сказали, что нельзя, что не сможем. Почему не сможем – я так до конца и не понял. Это не очень красиво звучит, но по стоимости рабочей силы сейчас никаких преимуществ у наших соседей не осталось. У нас всегда были замечательные мастера и художники. Поэтому нет никаких сомнений, что мы справимся. Просто нужно начинать. Все почему-то решили, что мы сейчас будем командовать в «Алросе», отдавать с убытком сырье для огранки на российских предприятиях. Мы не будем. Получение средств от второго передела алмазов – это не задача «Алросы», это задача государства. Поэтому если мы хотим, чтобы огранка была в России, то нужно правительству создавать преференции для российской ограночной промышленности.

– Какие преференции могут быть?

– Когда создадим, тогда расскажем. Набор преференций известен: как правило, это административные режимы, фискальные и, возможно, предоставление финансовых ресурсов. У нас сейчас большая проблема регулирования оборота алмазов и драгоценных металлов. Для создания биржи мы обойдемся без большого изменения законов. Но если мы хотим дальше развивать огранку и ювелирку, то придется посмотреть, какие у нас требования к перевозке, к хранению драгметаллов и камней. Регулирование в этой части достаточно громоздкое.

– Разрешение гражданам самостоятельно мыть золото тоже ваша инициатива?

– Нет, но я активно ее поддерживаю. Людям нужно давать возможность заработать, особенно там, где промышленный промысел уже невозможен, т. е. не может ничего принести бюджету. И чем больше будет таких возможностей, тем лучше. Вот что такое техногенная россыпь? К ней уже никто никогда не вернется, там, где драга прошла, тема закрыта. Но почему на Аляске из этого смогли сделать шоу, а мы чего-то боимся? Почему туда нельзя людей пустить? Аргумент, что золото станут красть у золотодобытчиков, даже не смешон. А что если у любого другого человека деньги есть и их украдут? Ну так давайте все станем нищими, чтобы нечего было красть.

– На Дальнем Востоке всегда существовала некая оторванность местной власти от центра, была своя жизнь, свои правила. Какова сейчас ситуация с властями на местах?

– Неплохо, конечно, когда ментальность «вы там далеко, мы сами без вас тут разберемся» присутствует, но мне пока еще прямо ее никто не формулировал. Мне кажется, что руководители регионов настроены на улучшение жизни в них. Степень эффективности разная. К концу 2016 г. постараемся составить рейтинг, как люди работают, чтобы все стало совсем прозрачно. Но проблемы бывают связаны не только с властями субъекта, но и с региональными представительствами органов госвласти на местах. Иногда приходится сталкиваться с примерами странной, мягко говоря, работы. И тут, честно скажу, сильно помогает вторая составляющая моей должности – полпреда президента. Потому что достаточно часто приходится принимать хирургические решения.

– Какого рода?

– Увольнять людей. Я считаю, что, если человек мешает развитию страны, его нужно просто убирать с должности. Не ждать, пока он начнет брать взятки, преступать закон, потом сажать его в тюрьму и содержать еще за госсчет. Точно есть люди, которые готовы нормально работать на благо страны. Их и нужно привлекать на госслужбу, они квалифицированные, неравнодушные.

– Насколько часто приходится производить такие хирургические вмешательства?

– По-разному. В месяц два-три раза, наверное. Иногда знаете как странно слышать на совещаниях крайне противоположные мнения, в том числе и в пользу разных интересов. Исправлять ситуацию приходится онлайн, иногда ограничиваюсь звонком руководителю соответствующего исполнительного органа власти. Вот недавно два человека вылетели с криком «Поберегись!» из одного такого органа.

– Можете сказать, кто это?

В ответ Трутнев улыбнулся.